Чейзер [litres] - Вероника Мелан

— Останови машину.

Лайза почувствовала, как приросла, приклеилась к месту. Ее ошарашили не столько слова, сколько холодное приказное равнодушие в голосе говорящего.

Кто это? Что ему нужно?!

Пальцы непроизвольно впились в руль.

На какое-то время она растерялась, попросту не знала, что ответить. Затем выдавила из себя:

— Кто вы? Почему я должна останавливать машину?

Прежде чем ответить, собеседник помолчал.

— Потому что я еду за тобой. А я всегда догоняю тех, за кем еду.

Брошенный в зеркало взгляд не выявил никакого движения на дороге (где он? Как далеко?): образовавшийся в горле ком не позволял нормально дышать.

— Зачем вы за мной едете?!

— Потому что у тебя есть то, что мне нужно.

Спокойствие в его голосе взрывало мозг страхом. Мысли принялись биться о черепную коробку стаей вспугнутых выстрелом ворон; на висках выступили капельки пота.

Какой-то маньяк! Он хочет, чтобы она остановилась, но зачем? Чтобы убить? Чтобы обыскать машину? Что ему нужно?!

Бумаги! — ответ пришел мгновенно. — Бумаги Гарри!

Вот же чертова ночь и чертов коллега! Ну, сколько еще неприятностей может быть связано с проклятой папкой, украденной к этому моменту папкой!

— У меня их нет! — вдруг неожиданно для себя Лайза сотрясла салон Миража криком и автоматически снова посмотрела в зеркало заднего вида. — Слышите? У меня нет того, что вам нужно! Прекратите за мной ехать!

— Останови машину, я сказал. Иначе с каждым километром тебе будет только больнее.

Лайза замерла.

О чем он говорит? Неужели ее недомогания как-то связаны с висящим на хвосте субъектом? Но ведь дистанция… как…? Это бред, такого не может быть. Или может?

Внезапно память всколыхнулась, и на поверхность всплыло одно из давно забытых воспоминаний; а стоило этому произойти, как ее глаза, словно глаза оглушенной рыбы, остекленели, волоски на шее встали дыбом, а костяшки пальцев побелели.

Она услышала о нем лишь однажды, полгода назад в баре, где ждала подругу.

Разговор, что происходил в компании, расположившейся за столиком в углу, мог бы и вовсе пройти незамеченным, если бы один из участников — толстый лысый парень — возмущенно не пробасил:

— Ты брешешь, Ник! Еще никто от него не уходил! От кого угодно, только не от Чейзера!

Налакавшийся виски тощий Ник нахально вздернул подбородок; его редкая щетина в свете ламп отдавала рыжиной.

— Вот те крест, Боб, он мне на хвост упал вчера, а я как поддал газу…

— Дурак ты…

За соседним столиком, где расположились шестеро, почему-то повисла напряженная тишина. Лайза, сидевшая одна, помнится, тогда удивилась: подумаешь, кто-то за кем-то гнался; обычная история.

— Чейзер начинает убивать, еще не догнав… Никто не знает как. Но если тварь сядет тебе на хвост, ты не жилец. Люди умирают уже на ходу, что-то происходит с ними изнутри. Только Комиссия могла создать такого монстра, и молись, чтобы он никогда не повернул голову в твою сторону.

Толстый, что держал в руке стакан с пивом, говорил предельно серьезно.

Лайза, неприязненно оглядев алкашей, удивилась во второй раз: неужели они правда верят, что существует некий киллер, способный поразить жертву на расстоянии? Чейзер — так они сказали? Преследователь. Сказка, вымысел, бред наяву.

Именно так она тогда решила, несмотря на побледневшие лица и притихший тон беседы, несмотря на то, что вся компания через пять минут почему-то быстро снялась с места и покинула бар.

Официант, который убирал со стола стаканы и менял пепельницу, подозрительно часто оглядывался по сторонам.

Значит, в тех бумагах было что-то плохое, раз Комиссия пустила по их следу Чейзера. Значит, Чейзер существует, и значит… значит, теперь она умрет. И если остановится, и если продолжит давить на газ.

Умрет зазря, ни за что, будучи полностью невиновной.

Преследователь… Бред. Ставший реальностью.

На какой-то момент Лайза потеряла способность связанно мыслить, продолжая гнать машину вперед и сверлить взглядом зеркало. Неужели он действительно существует? Черт возьми, действительно существует и гонится за ней?! Разум отказывался впускать внутрь подобный смысловой набор, в то время как боль в груди продолжала усиливаться.

Неужели Комиссия действительно создала подобного монстра, и теперь он думает, что она связана с этими бредовыми бумагами?!

Ей нужно подумать, ей срочно нужно подумать, но эти спазмы так мешают…

— Не играй со мной.

Голос охотника стальным шурупом ввинтился в сознание. А она и забыла, что внутренний телефон все еще включен.

— Останови машину.

— Ты меня убьешь, — ровно отозвалась Лайза.

Ответа не последовало. Тишина предрекла будущее яснее любых слов.

Думай-думай-думай…

Если она остановит машину, исход один: женский труп на обочине. Если не остановит, этот монстр будет воздействовать на нее своей звериной способностью причинять боль на расстоянии, пока это самое расстояние не увеличится. Есть ли предел, преодолев который, можно уйти или хотя бы ослабить его воздействие? Километр, два, пять? Шанс выжить ускользнет, реши она снизить скорость, а, значит, выход один: ускориться настолько, насколько это возможно. И теперь, если в этом не поможет тюнингованный Мираж, то не поможет уже ни один другой автомобиль.

Педаль газа уверенно ушла в пол — стрелка спидометра быстро поползла вправо.

Через несколько секунд раздался его голос:

— Плохое решение. Неверное.

И будто в подтверждении голова взорвалась вспышкой боли — Лайза застонала, приложила ладонь к виску и сжала зубы. Сукин же сын! Ублюдок, Великий царь дороги, мутант недоделанный… Мираж продолжал ускоряться, пришлось вернуть вторую руку на руль; машину сильно трясло.

Черта с два она ему ответит хоть словом! Будет гнать на полной скорости, пока не посинеет, не позеленеет, не развалится на части.

В груди кольнуло. Затем еще раз. А потом в ней распустился алый пульсирующий цветок из спазмов и адских пульсаций; Лайза подалась вперед и захрипела. Вперед…вперед… как можно быстрее: из-за ослабевшей хватки рук Мираж кинуло в сторону.

— Тебе же больно, девочка… Зачем? — голос охотника поглаживал затылок невидимыми пальцами. Казалось, в нем слышалась неподдельная жалость. — Зачем ты это делаешь с собой?

Лайза не ответила, она изо всех сил сосредоточилась на трех вещах: не сжимать веки, несмотря на жжение в глазах; не допустить того, чтобы желудочные содрогания обернулись рвотой (только не это); и не хрипеть или стонать, чтобы не доставить этой сволочи эстетического наслаждения.